ОБМЕН
Большое серое здание. Толи семи, толи восьми этажное, так с ходу, сразу и не разберешь. На крыльце постоянно народ, в любую погоду и в самый лютый мороз и в самую страшную жару, сюда идут люди, толпы людей. Кто-то идет с надеждой, кто-то в отчаянье. Для кого-то эти стены олицетворяют радость жизни, для кого-то от них веет могильным холодом.
Серое здание из железобетонных плит принимает всех, бедных и богатых, евреев и мусульман, рабочих и менеджеров. Оно не испытывает к ним ни ненависти ни восторга, оно одинокого равнодушно ко всем. Войдя сюда, ты можешь покинуть это здание другим человеком, а можешь не выйти из него некогда.
Больница. Это не здание, это не служба, не учреждение. Это государство в государстве, живущие по своим правилам и законам. Здесь не важно кто ты был там, за пределами больничного забора. Здесь все равны перед лицом болезни, умирают и богачи и бедняки. Можно купить комфорт в палате, усиленное внимание врачей, но самого главного, здоровья нельзя купить не за какие деньги.
Больница. Километры однообразных коридоров, постоянно потрескивающие лампы дневного света. Сотни палат, тысячи койко-мест. За каждой платой, за каждой кроватью, за каждой тумбочкой десятки судеб. Если бы эти белые стены с отпадающей местами штукатуркой могли говорить, если бы они захотели рассказать то, что знают и, то, что видели, это были бы сотни взрывающих мозг историй.
Больница. Огромное государство лишь с тремя национальностями – врач, пациент и близкий. Для въезда в эту страну не нужна виза, сюда принимают всех. А вот чтобы выйти отсюда, нужна виза, выданная на самом верху. Кому то ее выдают без проблем, кому то чуть сложнее, для кого то получение выездной визы из этого государства растягивается на годы и десятилетия, но многие не получают ее вообще.
Больница. В этом государстве свой собственный климат и воздух. Здесь запах смерти перебивается запахом новой жизни, и они в месте смешиваются с запахом лекарств и хлорки. Этот аромат сводит с ума, он проникает через ноздри в нос и поселяется там на годы. Те, кто пробыл в этом государстве, много лет уже не забудут этот букет никогда. Он будет приходить к ним вновь и вновь, напоминая - возврат в эту ужасную и в тоже время прекрасную страну может произойти в любую минуту.
Больница. Здесь собственный звуковой мир. Крики больных и плачь новорожденных. Предсмертные вопли и победный крик человека получившего выездную визу. Звук швабры уборщика и звук скалываемой ампулы. Стук костылей и скрип инвалидной коляски. Это словно единый хор, в котором нет главных скрипок, каждый звук уникален, каждый звук важен, без него гимн страны не будет звучать, так как надо.
Больница. Здесь жизнь и смерть, радость и боль, отчаянье и надежда, добро и зло, героизм и подлость, сплетены в гигантский клубок, который невозможно не разорвать, не разрубить. Это отдельное государство, которое знакомо нам всем. Кто-то был в нем туристом, кто-то жителем. Для кого-то воспоминание о нем самые светлые и радостные в жизни, для кого-то это ночные кошмары.
***
Москва 1983 год.
Он идет по серому мрачному коридору. Запах лекарство уже как наркотик, он настолько привык к нему, что не представляет свою жизнь без него. Им пропахла его одежда, его тело, его вещи. Олегу все равно – его мир сейчас находится здесь. Он сужен до размеров больничного корпуса. Все что за приделами это где-то далеко, в нереальности, в иной жизни. Сейчас его жизнь это длинные коридоры, неулыбчивые люди в белых халатах, железные каталки, инвалидные коляски и, конечно же, запах лекарств.
Он проходит коридор, поднимается по лестнице. Ему тут все знакомо, он проходил этим маршрутом уже кажется тысячи раз. За последние полгода это большое серое здание стало для него настоящим домом. У него есть виза назад из этого государства, он может покинуть его территорию в любой момент. И в тоже время он заложник этих стен.
Лестница упирается в большую дверь, отделяющую очередной коридор от лестничной площадки. Перед тем как открыть эту дверь Олег невольно замирает. Он заходил за нее сотню раз, но он так и не научился делать это спокойно и равнодушно. Каждый раз, он стоит и несколько минут собирается с духом. Даже в этом государстве есть внутренние границы, границы которые трудно пересекать даже самым выдержанным и готовым ко всему людям.
Над дверью большая картонная табличка. На ней всего три слова, но эти слова звучат как приговор. Словно табличка на воротах ада «Оставь надежду всяк сюда входящий» она предупреждает, если вы зайдете за эту дверь, пути назад уже не будет, мир уже не станет прежним. И не важно, с какой целью вы пришли туда, то, что вы там увидите, разделит вашу жизнь на до и после. Заставит подвести какие-то итоги, задуматься о смысли жизни и бытья. Возможно, что-то переосмыслить, посмотреть на окружающих другими глазами. Вы можете уйти от туда с разным настроением и разными мыслями. Но одно абсолютно точно – вы уйдете от туда другим человеком.
Отделение детской онкологии. Этим сказано, в общем, то все. Здесь даже самым циничным представителям медицинской профессии становиться не по себе. Нет более страшного место во всем этом огромном сером государстве с сотнями его коридоров и этажей. Здесь всегда стоит тишина, даже врачи разговаривают негромко. Смерть витает над этим местом, здесь ее вотчина.
Олег глубоко вздыхает и открывает дверь. Медсестра сидящая около входа за своим столом лишь на секунду поднимает на него свои большие карие глаза, потом отводит взгляд. Она роется, в каких то бумагах, но все это лишь для вида. На самом деле она боится встречаться взглядом с этим человеком. Словно она боится увидеть в нем что-то такое, что потом не даст ей покоя. Она вообще старается не к чему тут не присматриваться. Для нее это только работа, если пустить все происходящие в сердце, если пропустить через себя работать здесь она уже не сможет.
Олег проходит мимо ее поста и медленно шагает по коридору. В тишине его шаги раздаются эхом. Он медленно идет вдоль закрытых палат несмотря по сторонам, его взгляд наклонен к полу. Он уже с топографической точностью помнит рисунок линолеума лежащего на нем. Коридор упирается в серую дверь, на двери табличка «ОРДИНАТОРСКАЯ». Олег тихонько стучит, и входи внутрь.
В ординаторской стоит сигаретный дым. Открыто окно, но это не спасает. За столом пожилой человек в белом халате. Он протягивает Олегу руку и взглядом показывает ему на стул стоящий около стола. Олег жмет руку и садится.
В глазах пожилого человека боль. Он врач-онколог с 25-летним стажем. Он видел такое, от чего обычный человек давно бы уде стал пациентом специализированного диспансера. Но за эти годы он так и не смог привыкнуть, его сердце так и не смогло стать равнодушным. Он в меру циничен, но он не может воспринимать все это только как работу. Для него это жизнь. Он не выездной в этом государстве. Дело не в том, что ему не дают визу, он просто не может ее принять. Не может вот так все бросить и эмигрировать. Кто-то должен давать людям надежду, кто-то должен делать работу которой занимается он.
Но сегодня пожилой онколог не может дать надежду своему посетителю. Сейчас он должен произнести страшные слова, он должен лишить человека последнего шанса. Он этого не хочет, но у него нет выбора. Словно оттягивая неизбежное, еще на пару секунд он достает сигарету, вертит ее в руках и, не закурив, кладет ее обратно в пачку.
- «Олег…. Я не буду ходить во круг да около. Мы знакомы уже полгода и за это время провели в разговорах за этим столом много часов. Ситуацию Вы прекрасно знаете. Олег, мне очень грустно Вам это говорить, но у Лизы нет шансов. Сегодня мы провели с нейрохирургом еще один консилиум. Опухоль большая, злокачественная и главное она не операбельна. Она будет расти, и развиваться, уничтожая клетки мозга девочки. Все что мы сможем это облегчить ее страдания, обещаю, что ей не было и не будет больно. Она сейчас спит и ничего не чувствует. Но это все что может медицина. Простите, что приходится Вам это говорить…»
Доктор умолкает, в его глазах стоят слезы. За 25 лет он так и не привык к этому. Он достает из пачки уже изрядно распотрошенную сигарету и закуривает, отведя взгляд на окно. Сигаретный дым медленно заполняет помещение ординаторской, кажется, время остановилось. В тишине слышно биение сердце сидящего напротив мужчины.
Олег опустил голову в низ и внимательно разглядывает свои ботинки. Он плачет, кажется, за то время пока его двух летняя дочь находится в этом отделении, у Олега не осталось слез, а нет. Соленые ручейки медленно бегут по его плохо выбритым щекам и капельками падают на грязный зашарканный линолеум.
Мужчины не плачут? Кто сказал Вам такую чушь? Плачут, еще как плачут. Когда твой родной человечек там один обвязанный непонятными датчиками и трубочками. Когда он медленно умирает, и ты ничего не сможешь сделать. Когда даже доктор за плечами которого куча званий, регалий и наград, а также десятки спасенных жизней разводит руками и курит, отводя от тебя мокрые от слез глаза. Тогда плачут все, независимо от пола, расы и религиозной принадлежности. В такие моменты маски срываются, театр жизни уходит на задний план, артисты предстают обнаженными.
- «Сколько? Сколько ей осталось?» - произносит Олег, не поднимая головы.
- «Месяц, полтора, максимум два» - отвечает доктор, не поворачиваясь.
- «Спасибо доктор, я знаю, Вы сделали все, что было в ваших силах…»
Олег встает и уходит. Пожилой человек в белом халате, достает из пачки еще одну сигарету, откидывается на спинку стула и смотрит в потолок. Его глаза по-прежнему влажные.
***
Ночной гость Олега сидел в кресле напротив и улыбался. От его улыбки веяло чем-то зловещим, впрочем, это было и неудивительно, если знать, кто был этот загадочный незнакомец. Олег знал.
Нет, пришедший к нему этой ночью не называл своего имени, но это было и ненужно. Мужчина и так отлично знал кто перед ним. Знал, потому что сам хотел, чтобы он пришел. Но сейчас.… Сейчас он уже не был так уверен в своем желании. Однако отступать было некуда, это был не тот визитер, которому можно было показать на дверь.
Он еще раз оглядел незнакомца – не молодой, среднего роста, в элегантном черном костюме и черной рубашке. В его чертах, телосложении, манерах, одежде все было идеально. Хотя это всего лишь обличие, маска, у него их сотни. Он может быть элегантным мужчиной в наглаженном костюме, а может явиться в одежде рокера с волосами до плеч. Да хоть в образе твоей мамы или даже тебя самого. Неважно, что снаружи, главное содержание.
- «Мы так и будем молчать?» - спросил незнакомец – «Ты хотел меня видеть и вот я тут»
- «Спаси ее, оставь ее жить!»
- «Интересное предложение… А почему ты уверен, что она должна жить?»
- «Она же еще ребенок, дети недолжны умирать!»
- «Наивный мальчик… Ты знаешь, сколько детей умирает в мире в минуту? Знаешь, сколько их умерло, пока мы с тобой молча смотрели друг на друга? И чем же твоя лучше? Почему она не должна умирать?»
- «Она моя дочь…. »
- «Исчерпывающие объяснение. Ели это все твои аргументы, я пошел!»
- «Что ты хочешь в замен?»
- «А с чего-то ты взял, что я что-то хочу?»
- «Ты пришел на эту встречу, значит, чего-то хочешь!»
- «Мне просто интересно, что ты можешь предложить!»
- «Себя, свою душу, забери меня вместо нее!»
- «О! Какая щедрость, какое самопожертвование! Но ты знаешь, твоей души маловато будет. Есть равновесие, ребенок все равно должен умереть. Если это будет не твоя дочь, то чей то другой»
- «Это не справедливо!»
- «Я тоже так думаю. Потому пусть все будет по справедливости. Я пошел»
- «Нет, стой! Кто будет тот ребенок?»
- «Помнишь медсестру на входе? Ее сын. Ему сейчас десять. Ему предначертана судьба врача. Он создаст уникальную методику лечения болезни Хансена… но, я могу поменять его на твою Лизу. Нужно лишь твое согласие. Ну, так как?»
- «Я согласен, только, сделай так чтобы она выздоровела!»
- «Сделаю! Только вот объясни, зачем? Ты ведь все равно этого не увидишь? Она выживет, но будет сиротой! Ты не сможешь ее растить, воспитывать! Зачем тогда такие жертвы?»
- «Тебе не понять… »
Подмосковье 2010 год
- «Я не была тут, кажется тысячу лет, как все заросло»
- «Лиза куда ты меня привела?»
- «Это могила моего отца, всегда, когда бываю в городе захожу сюда. Только в последнее время это редко бывает. Видишь, как заросло все»
- «Красивая фотография, глаза у него добрые…»
- «Да я думаю, он был замечательным человеком. Правда я его почти не знала, он умер, когда я была еще малышкой. Воспитывала меня приемная семья. Но они не стали скрывать, что я приемный ребенок, это они показали мне его могилу. За что большое спасибо»
- «А мама?»
- «Мама умерла при родах… Ничего, наверное, скоро свижусь с ними обоими….»
- «Лиза, даже не смей так говорить! Мы тебя вытащим, все будет хорошо! Иначе и быть не может, я очень тебя люблю и сделаю все для тебя»
- «Спасибо! Я тебя тоже очень люблю, но ты же знаешь, что шансов у меня почти нет. болезнь Хансена не излечима. Да, как смешно все вышло, тем переливанием крови меня пытались спасти... »
Над тихим подмосковным кладбищем опускались сумерки. Все посетители давно уже разошлись, оставив обитателем этого места покой и тишину. Лишь парень и девушка у одной из могил держались за руки и о чем-то тихо разговаривали.
29-30 мая 2010 года
Добавлено (30.05.2010, 20:11)
---------------------------------------------
Огромная благодарность Игорю за помощь в написании данного рассказа! Без него точно бы не справился!
уж не знаю, как там это выглядит, мне пофик 
МОЛОДЦЫ!!!!!!!!!!!!!!!